Политические и религиозные лейтмотивы поэзии Лермонтова

В трактовке произведений Лермонтова всегда сказывались несогласия, противоречия, полярные подчас точки зрения. И это естественно, если принять во внимание, что мы имеем дело с дарованием поистине уникальным. Но сегодня к традиционным трудностям изучения Лермонтова добавились еще заботы по пересмотру того, что, на первый взгляд, уже определилось в суждениях о поэте, но фактически не соответствует объективному содержанию его произведений.

К примеру, сегодня мы более уверенно, чем прежде, выражаем сомнения в принадлежности Лермонтову стихотворения “Прощай, немытая Россия” ввиду явного несоответствия его стилевой фактуры всему остальному, что создано поэтом. Но это частный случай, где, если не сразу, то со временем, можно разобраться.

Гораздо труднее решить задачи, имеющие отношение к методологии, в данном случае речь идет о влиянии вульгарно-­социологических трактовок, встречающихся еще в пособиях, монографиях, посвященных анализу ключевых произведений поэта.

Трудность здесь в том, что сама по себе литература, в том числе поэзия, действительно связаны с общественно-политической жизнью, притом всегда связаны независимо от века и уровня художественного исполнения. Однако формы и направление связей очень различны и никогда не обозначены в самом произведении открыто. Это всем хорошо известно. Но когда говорят или пишут о Лермонтове, то данное положение почему-то забывается, а то и сознательно игнорируется. В итоге Лермонтов представлен во многих книгах главным образом как борец с самодержавием, крепостничеством, борец со всеми общественными институтами своего времени. Складывается впечатление, когда читаешь некоторые книги, что Лермонтов свою поэзию подчинял именно этой борьбе, а прочее - эстетическое, философско-этическое и т.д. - все это, если и привлекало поэта, то только якобы в увязке с борьбой, с отрицанием политической системы, существовавшей в России 30-40-х годов XIX века.

Конечно, Лермонтов часто бывал не в ладах с властями, придворными и вообще светскими кругами. Но это не дает нам права приспосабливать поэта к своим политическим целям. Между тем, он у нас неистовый ниспровергатель едва ли не всего, чем жили люди в его время. До сих пор еще очень трудно уясняется та истина, что Лермонтов противоборствовал с современным обществом главным образом по нравственно-этической линии. А пресловутая “с небом гордая вражда” возведена у нас в такую степень, что Лермонтов оказывается и прямо стопроцентным атеистом, противником религии, а значит, и самого Бога. К нашему стыду, мы нередко оказываемся чрезмерно пристрастными в анализах так называемых “богоборческих мотивов” в лирике Лермонтова. Мы отождествляем их с романтическими мотивами протеста и тем самым приписываем Лермонтову, атеизм в таких формах, какие на самом деле не были присущи его лирике. Не буду ссылаться на примеры, чтобы не тревожить авторов, многие из которых ушли из жизни и субъективно не очень виноваты, поскольку подчинялись, как и все смертные, духу своего времена, его предрассудкам. Но сегодня мы просто обязаны обратиться к реальному содержанию поэзии Лермонтова и признать, наконец, то, что “богоборчество” его было одним из мотивов, притом раннего периода. Что касается лирики последних четырех лет жизни поэта, то лейтмотивом ее с полным основанием можно признать слова: “и в небесах я вижу Бога!".

Вместе с тем, мы должны понимать, что работу по высвобождению Лермонтова из плена вульгарно-социологических представлений надо осуществлять без скоропалительных выводов, без шараханий то в одну, то в другую крайность, без искажения истины и перечеркивания труда предшественников. Объективность и историзм, упор на нравственно-духовные и эстетико-философские линии в творчестве поэта - вот что хотелось бы видеть в качестве методологической основы при изучении творческого наследия Лермонтова.

Работа эта очень сложная. Она не может быть выполнена одним человеком и даже отдельным коллективом, нужны усилия многих литературоведов, писателей, критиков, причем усилий, рассчитанных на длительную перспективу. Кое-что уже сделано; мы вступаем, вероятно, в такую полосу обновленного изучения Лермонтова, когда возможны уже конкретные анализы и трактовки.