Л.В.Успенский "Культура речи" - Со всей страны

Вы называете совой большеголовую ночную птицу. Так зовут ее и по всей России. А вот в Псковской области люди постарше кричат: «Сова, сова!», когда над деревней пролетает ястреб. Ночную же сову там зовут лунь. Почему так? Наш язык, как и все другие, состоит из многих диалектов, областных наре­чий. За долгие-долгие века из этих наречий, в сложном соревно­вании выработался главный московский диалект, а из него вырос и наш общерусский литературный язык. На нем издаются наши книги, журналы, газеты; его мы учим в школах, его преподаем иностранцам.

Этот литературный язык подчиняется установившимся в нем самом нормам: лексической (какие слова можно, какие не следует употреблять), фонетической (подчиняясь ей, мы гово­рим «п'латен'це», а не «пОлОтенцО», выговариваем «д» в слове «медный» или «бедный», а не говорим «менный», «бенный», как произносят во многих местах страны не очень образованные люди).

Точно так же мы знаем, что в слове «музыка» надо теперь делать ударение на первом слоге, а не на втором, как во времена Пушкина:

Гремит музЫка боевая...

-сомы эти не выдуманы языковедами, они сложились в языке в течение долгого времени. Ни отменить их, ни заменить другими мы не можем никакой личной волей, никаким админи­стративным приказанием.

Все это так. Но тот же Пушкин говорил, что людям, владеющим литературной речью, надо от времени до времени как бы выходить за ее пределы и черпать словесное богатство в языке самого народа, «учиться у московских просвирней»—у простонародья. Он и сам поступал так. Перечитайте хотя бы начало "Сказки о царе Салтане»; народные словечки так и брызнут из на вас.

...И в светлицу входит царь,

Стороны той государь:

Во все время разговора

Он стоял позадь забора

Речь последней по всему

полюбилася ему.

Слова и обороты, выделенные шрифтом, взяты поэтом из народной речи, звучат с народной интонацией.

В нашей великой литературе — от Тургенева и до больших писателей сегодняшних дней — мы можем указать множество персонажей, обрисованных с чрезвычайной яркостью именно при помощи народных слов и выражений. Перечитайте под этим углом зрения» романы Шолохова. Вспомните деда Щукаря.

За последние десятилетия диалекты русского языка все быстрее и быстрее как бы «меркнут», теряют силу. Явление это

не только русской, но и всемирной языковой действительности. Все шире (у нас!) распространяется общерусская речь (к сожа­лению, далеко не всегда в своем наилучшем литературном варианте). Теперь только в разговорах стариков и старух (по преимуществу деревенских) попадаются в образующемся общероссийском «койнэ» (общем языке) местные, областные вкрапления.

А жаль! Нередко областное словечко, если вслушаться, окажется ярче и выразительней общерусского, а случает­ся — может одно заменить целую гроздь «образованных» слов. Вот, например, псковское слово «запрокид». Если перевести его на литературный язык, получится что-либо вроде «крутой склон холма, обращенный на север, в сторону, противополож­ную полуденному солнцу». Длинно и гораздо менее выразитель­но. В словарях литературного языка этого слова нет, а я вот со вкусом и удовольствием употребляю его, когда говорю со «ста­рыми скобарями». Отличное, чисто русское, точное и «выпу­клое» слово!

Тот, кто хочет владеть хорошей русской речью, должен научиться слышать, запоминать и пускать в дело и синонимы, и в уместных случаях архаизмы и неологизмы, как подслушан­ные, так по мере возможности и сил* и своего исполнения, и диалектизмы всякий раз, когда они могут выразить мысль и чувство говорящего красочней, колоритней, сильней, точней, неожиданней, чем примелькавшееся литературное гладкое сло­во.

Все это составляет какую-то долю упомянутой уже мною «палитры» хорошей русской речи. Свободное и умелое пользо­вание этими ее «красками» и является одним из элементов того, что зовется культурой речи.

Далее

Оглавление