Л.В.Успенский "Культура речи" - Правильно или хорошо?

А в самом деле, как же хотелось бы вам, чтобы ваши дети начали говорить: правильно или хорошо?

Общераспространено мнение: говорить хорошо и значит говорить правильно. Это — ошибка. Можно говорить абсо­лютно правильно, но вовсе не хорошо. Можно говорить очень хорошо и далеко не правильно. Два определения могут как бы накладываться друг на друга, но не заменять одно другое. Помните у Пушкина?

Как уст румяных без улыбки, Без грамматической ошибки Я русской речи не люблю...

Да, это — шутка, но очень глубокомысленная; тем более значи­тельна она под пером верховного мастера языка русского. Видно, в самих понятиях «хорошей» и «правильной» речи кроется какая-то недоговоренность.

Чем же одно понятие отличается от другого?

Возьмем искусственный пример: вообразите, что любящая мать шепчет своему малышу: «Дорогой мой сын Игорь! Я не сомневаюсь, что ты не в состоянии оценить всю силу моей любви к тебе, но знай, что она не имеет пределов и что, рассу­ждая по справедливости, ты должен отвечать на нее примерно таким же по силе чувством!»

Вы навряд ли сумеете указать на какую-нибудь грубую ошибку в построении этой речи. Она безукоризненна с точки зрения правильности. Но думаете ли вы, что она уместна в данной ситуации, полагаете ли, что мальчуган прослезится, услышав эти слова, или сторонний слушатель скажет: «Боже мой, что за нежная мать!»

Нет и нет! И если к вам самому обратится примерно с такими же словами ваша любимая дочка, вы испугаетесь: «Что за чудовище я породила! Это же чиновник какой-то, а не любящее существо!» А вот слыша, как юная мама, тиская в восторге своего младенца, бормочет ему что-то совершенно нечленораздельное: «У-пу-пу-пу-сеночек мой... Ты мое золоте-ночко! Я тебя сейчас — ам-ням-ням... Ну посмей только, не полюби меня, когда вырастешь! Убью тогда, растерзаю тогда, маленькая негодница!» — вы не поставите говорящей (бор­мочущей, воркующей) в упрек ни того, что ее «речь» изобилует недоговоренностями, путаницей в роде существительных (одно и то же существо оказывается и «негодницей», и «пу-пусеноч-ком», и «золотеночком» — всех трех родов!), нелогичностью... Вы все равно сочтете это обращение к малютке лучшим, более уместным, вызывающим больше чувств, хотя, возможно, и сообщающим меньше логических мыслей, менее «инфор­мативным».

Речь неправильная оказывается лучше правильной? Да, это так, и притом я привел вам тут далеко не самый удачный из образчиков эмоционально насыщенного, пылкого, образного обращения.

Предоставляю вам самим почитать сборники писем великих людей, в которых приводятся образцы их любовной переписки. Если вы припомните те примеры «объяснений в любви», кото­рые вам приходилось либо читать в романах, а может быть, и слышать самим, наверняка вы признаете лучшими из них самые беспорядочные, с кое-как набросанными предложениями, с недоговоренными в спешке словами, с повторениями и перебо­ями — истинные «словесные смерчи», от которых на долгие годы остается в душе и памяти горячий след. И, позвольте наде­ться, вы не придете в восхищение от приглаженных «предло­жений руки и сердца»: «Глубокоуважаемая Галина Валерианов-на! Я осмелюсь предложить Вам вступить со мною в законный брак. Я решаюсь сделать Вам это предложение лишь после основательного обдумывания и, полагаю, оно является оконча­тельным и бесповоротным...»

Все это может показаться вам не вполне серьезным: ведь когда еще вашему воспитаннику придется сочинять любовные послания!? Да этот жанр и вообще занимает не так уж много места в речевой деятельности человека.

Увы! «Избыточная правильность» человеческой речи спо­собна приносить огорчения и в более частых и серьезных ситу­ациях нашей жизни.

Наши писатели неоднократно использовали утрированно-правильную русскую речь для характеристики персонажей — иностранцев. Перечитывая «Обломова», обратите внимание на чрезмерную правильность речи русского немца — Штольца. Штольц говорит, как пишет. Построение его фраз много пра­вильнее и четче, чем у всех остальных персонажей «Обломова», и доведись вам встретить такого человека в жизни, вы, вероятно, довольно легко заподозрили бы в нем «нерусского» вопреки его стремлению казаться стопроцентным русаком.

«Арагон говорит по-русски, он изучает наш язык. Ему не всегда удается найти нужное слово... но в конце концов вспоми­нает подходящее выражение и с удовольствием... произносит его, старательно соблюдая грамматические и синтаксические правила», —так рассказывает о своей встрече с французским поэтом-коммунистом журналист Юрий Жуков.

Поразмыслите надо всем этим и вы убедитесь, что живую речь русского человека от речи иностранца отличает не «стара­тельное соблюдение грамматических и синтаксических пра­вил», а нечто совершенно иное.

Далее

Оглавление