В жизни Андрей Платонович Платонов (1899-1951) был чрезвычайно требовательным к себе и к своему творчеству. Работал он серьезно, не размениваясь на мелочи, и все, что выходило из-под его пера, тоже было серьезным, сделанным на века. Такое понимание искусства заранее предопределило трудный путь поисков и решений, не суливший художнику прижизненной славы. Многое, сотворенное им, долгое время оставалось непонятным читателю. Раскрывать особенности его художественной манеры по-настоящему только-только начата. Впереди еще много открытий, ибо Платонов - художник с подтекстом, со своими тайнами, ключик к которым не так просто подобрать.
Один из героев рассказа "Старый механик" изрек мысль: "Народ там есть... а меня нет... А без меня народ неполный". Несколько перефразировав цитату, можно с уверенностью сказать: "Без Андрея Платонова (Климентов - настоящая фамилия писателя) наша отечественная литература будет неполной.
Трудна судьба его книг. Вслед за М. Булгаковым повторим теперь уже крылатую фразу: "Рукописи не горят". Вот краткий перечень произведений Платонова: "Эфирный тракт" (1926 г., опубликовано в 1968г.), "Город Градов", "Сокровенный человек" (опубликованы в 1928г.), "Происхождение мастера" (1929 г., опубликовано в 1988 г.), "Джан" (опубликовано в 1964 г.), "Котлован" (1930 г., опубликовано в 1987 г.), "Ювенильное море" (1934 г., опубликовано в 1986 г.). Кроме того, Платонов - автор многих рассказов, пьес, стихотворений.
Андрей Платонович за свою жизнь сменил много профессий: был электриком, мастеровым человеком, вместе с отцом водил паровоз, в годы войны выступал военным корреспондентом... Такой "разброс" специальностей оказался нужным писателю не только для заработка, но и для осмысления жизни.
В одном из произведений Платонова - романе "Чевенгур" - в гротескно-сатирической форме показана жизнь советской России в сложный период перехода от военного коммунизма к новой экономической политике. Произведение по своим идейным и художественным особенностям резко отличается от литературы второй половины 20-х годов. Пожалуй, невозможно найти другого произведения ни в прозе, ни в поэзии, ни в драматургии, где бы так критиковалась тогдашняя общественная жизнь.
В основном это были книги-, воспевающие трудовой энтузиазм советских людей, восстанавливающих разрушенные гражданской войной фабрики и заводы, создающих сельхозартели на селе. При этом важное значение придавалось партийным работникам, вожакам народных масс, уверенным в своих силах, не сомневающимся в окончательной победе ленинских идей.
В произведении Платонова совершенно иной угол зрения. Разве мог появиться в печати "Чевенгур" в 1929 г.? В условиях бескомпромиссной партийной цензуры, конечно же, о публикации романа и думать было нечего. Поэтому шесть десятков лет ждали читатели его появления.
В основу фабулы положен уже ставший традиционным мотив путешествия героев в поисках истины. Вспомним такие произведения, как "Путешествие из Петербурга в Москву" А.Н. Радищева, "Фрегат "Паллада" И. А. Гончарова, "Кому на Руси жить хорошо" Н.А. Некрасова, "Страна Муравия" А.Т. Твардовского.
Интересную мысль о композиции романа высказала Н. Иванова в комментарии к книге Платонова "Ювенильное море":
Сама структура "Чевенгура" - странники-всадники, проходящие через русскую землю, встречающие разных людей и попадающие в полусказочный город Чевенгур, - рождена русской сказкой. Дванов, Копенкин и Прокофий тоже напоминают фольклорных героев: Саша Дванов - безусловно, младший в этой троице, "Дурак", то есть самый умный и самый сердечный, мечтатель. Копенкин - его близкий друг, а пронырливый Прокофий Дванов, "названный" брат, олицетворяет ту хваткую новую силу, которая предает таких, как Саша.
Смешон и одновременно впечатляющ доблестный рыцарь революции Степан Копенкин - этакий русский Дон Кихот, в лаптях и с боевым оружием. Замечателен и конь рыцаря по кличке Пролетарская сила. Конь го, обладавший грузной комплекцией и привыкший к невзгодам гражданской войны, питался молодыми плетнями и соломой с крыш.
Нельзя не заметить в описании облика коня, съедавшего по осьмушке делянки молодого леса, а запивавшего прудом в степи, былинную символику. Правда, разгон на нем делать трудно, но уж коли начнет скакать, то остановить эту "Силу" очень трудно.
Два полевых большевика, бывший красноармеец Степан Копенкин Александр Дванов, путешествуют по центральной части черноземной России в "поисках коммунизма среди самодеятельности населения" Цель их поездки весьма благородная: не только воочию лицезреть это коммунизм, но и наводить там, где надо, революционный порядок, который диктует им классовое чутье и "арифметический рассудок", дабы "к новому году поспеть сделать социализм".
В фантастической фабуле, как это ни покажется странным, уживаются реальная примета того времени с романтической жаждой мировой революции. Многие большевики-интернационалисты искренне верили в эту утопию. "Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем", - заявлял петроградский патруль из "Двенадцати" Александра Блока. "Мы начали наше дело исключительно в расчете на мировую революцию", - писал вождь пролетариата В.И. Ленин. Наступление скорой всемирной революции ощущается и в романе Алексея Толстого "Хождение по мукам". Черноморский матрос Хведин обращается к бойцам: "Мы, рабочие и крестьяне, чего отчубучили, - а? Шестую часть света забрали в свои мозолистые руки... Наши кровные братья; - тут он вставал и плашмя кулаком бил себя в грудь, гулко, как в бочку, - наши братья трудящиеся на обоих полушариях должны поднять оружие... троны и парламенты, оплоты кровавых эксплуататоров полетят кверху ногами... Может, еще месяц, ну, недель шесть осталось до мировой революции..." Если вождь рабочего класса и названные писатели на полном серьезе писали о мировой революции, то Платонов с едкой иронией поднимал эту злободневную проблему - писателю к концу 1928 г. уже была ясна иллюзорность идеи большевиков.
Для Копенкина мировая революция персонифицировалась в образе революционной дамы Розы Люксембург, волновавшей командира полевых большевиков в холщовых штанах до скорбных слез в героических очах. В такой ситуации Степан ходил сам не свой "без внимательности в глазах". Вот до какого смешного положения довела марксистско-ленинская идеология русского мужика! Неугомонно шагая к светлому будущему, он неистово грозил буржуазии Англии и Германии за убийство своей идейной невесты. "Роза! - уговаривал свою душу Копенкин и подозрительно оглядывал какой-нибудь голый куст: так же ли он тоскует по Розе. Если не так, Копенкин подправлял к нему коня и ссекал куст саблей: если Роза тебе не нужна, то для иного не существуй - нежнее Розы ничего нет".С образом этой женщины конник не расставался никогда, а чтобы дама постоянно согревала его революционное сердце, он возил плакат с ее изображением в зашитой шапке.
Что же это за женщина, ради которой Копенкин готов идти на любые жертвы? Роза Люксембург (1871-1919) - видный деятель германского, польского международного рабочего движения, одна из руководителей теоретиков польской социал-демократии, одна из организаторов коммунистической партии& Германии (КПГ). Убита контрреволюционерами. В сюжете "Чевенгура" образ Люксембург выступает как образ революции, в которую влюблен русский большевик. Платоновская ирония проявляется здесь в полную меру. Можно спорить, насколько полно такой взгляд соответствует истине, но то, что в таком показе есть определенная доля правды - в этом сомневаться не приходится.
Таким, как Копенкин, прежде всего важна идея, а потом уже люди, которые для него "имели лишь два лица": "свои и чужие". Чужих он ненавидел, а своих просто не знал, или был к ним безразличен, так как их всецело затмевала красавица Роза. По марксистской идее революции совершаются во имя человека, для блага его, а в "Чевенгуре" народ тупеет и гибнет.
Поделиться с друзьями: