В.П. Киселев «Нравственное самовоспитание» - Нравственное самовоспитание — это самопреодоление и саморазвитие личности

Из всего сказанного в предыдущей главе видно, что суть нравственного самовоспитания - в стремлении и способности подниматься над самим собой, в сознательном самопреодолении¹.

Кант, Шопенгауэр, Фрейд и другие буржуазные философы и психологи связывали необходимость самопреодоления с несовершенством физической природы человека. Ее требования, желания и склонности, «основываясь на физических причинах, сами по себе не согласуются с моральным законом, имеющим совершенно другие источники...»². Шопенгауэр особенно категоричен в осуждении «человеческой натуры, в целом настроенной низко и дрянно». Самовоспитание, по Шопенгауэру, есть непрестанная борьба с волей к жизни (т. е. с теми желаниями, что идут от физической природы человека), а конечная цель этой борьбы состоит, как он считает, в том, чтобы очищенный и вознесенный своими страданиями над самим собой человек радостно принял смерть. По существу, точка зрения Канта и Шопенгауэра не отличается от христианского учения о прирожденной греховности человека как физического существа и вытекающей отсюда необходимости «умерщвления плоти», в чем якобы и выражаются святость и величие человека, его духа. Подобные идеи продолжают жить и поныне.

Марксистско-ленинская этика, признавая, что нравственное самовоспитание человека осуществляется через одоление им самого себя, выводит необходимость этого самопреодоления из совершенно иных оснований. Научное человековедение отметает как поповский вздор мысль о прирожденной испорченности и «греховности» человека. Недостатки, как и достоинства, человек обретает в ходе жизни. Жизнь сложна и противоречива, ее влияния на человека, как уже отмечалось, никогда не бывают однонаправленными и при самой совершенной системе воспитания нельзя совсем исключить отрицательное внешнее влияние (среды, окружающих людей), хотя, разумеется, характер и интенсивность этого влияния не могут быть одинаковыми. Реальная жизнь социалистического общества ведет ко все более полному слиянию личного и общественного в интересах людей, а вся система воспитания ей в этом помогает. Однако важно следующее: это слияние предполагает и самопреодоление, самоподчинение, борьбу человека со своими недостатками.

Вот перед нами летчик, который берется испытать в небе новую машину. Он приступает к этому очень нужному для общества делу с полным сознанием ответственности и с личной заинтересованностью. Казалось бы, налицо полное слияние личного с общественным. И нет никакой необходимости глушить, тормозить что-то личное ради общественного. Но ведь летчик, каким бы он ни был храбрым, не может не чувствовать известного опасения за исход испытания, ведь он-то знает, сколь рискованно его дело, и чувство страха совершенно естественно в его положении (во всяком случае, люди по-настоящему мужественные и не раз бывавшие один на один со смертельной опасностью это не отрицают). Значит, свой страх - а он в данном случае есть не что иное, как проявление инстинкта самосохранения - надо подавить, заглушить, чтобы сделать то, что летчик хочет и должен в силу задания сделать. То же самое можно сказать о дружиннике, идущем на вооруженного хулигана Могут возразить: это-случаи особые, Верно, особые, хотя и не столь уж исключительные, чтобы о них совсем не стоило говорить. Ни один из нас не может быть уверен, что жизнь никогда не поставит его в рискованное положение, в принципе похожее на положение летчика-испытателя и дружинника. Но возьмем самый обычный, повседневный наш труд, и мы увидим, что он тоже требует от нас самоподчинения и самопреодоления. «В каждом виде деятельности есть элементы, вызывающие интерес, повышенное положительное эмоциональное состояние. Однако в труде, учении и даже игре немало будничного, малоинтересного, эмоционально непривлекательного, но важного, необходимого» ³. Вот тут-то и нужны личная воля, самодисциплина, самопонуждение. Особенно важно учитывать это в подготовке к труду нынешних школьников, чтобы они заранее знали, что в любой профессии значительную долю составляет труд по необходимости. Поэтому правильнее, на наш взгляд, было бы сказать так: смысл коммунистического воспитания и подлинная нравственность состоят в том, чтобы общественное делать личным, что, однако, предполагает способность к отказу от эгоистически-личного, к самопреодолению. Если эту способность не культивировать, не развивать, то не будет слияния личного с общественным. Человек просто не в состоянии будет хорошо делать то, что от него общество требует и что он сам хотел бы сделать, если он не выработает в себе способности преодолевать собственную лень, собственный страх, собственные, мешающие делу привычки и привязанности. И не было бы никакого самовоспитания, если бы жизнь, работа не требовали от человека постоянного самопреодоления.

В. А. Сухомлинский, заслуги которого в развитии теории и практики коммунистического воспитания общеизвестны, говорил, что «сущность самовоспитания заключается в том, чтобы уметь заставить себя»⁴. «Повелевать самому себе, властвовать над собой учись с малого. Заставляй себя делать то, чего не хочется, но надо. Долженствование - главный источник воли». «Подавляй в себе малейшие признаки слабоволия - капризность, обидчивость, болезненное самолюбие, Из этих семян вырастает индивидуализм»; «Человек - это прежде всего сила духа, умение приказывать себе, заставлять себя»⁵. Эти афоризмы выдающегося советского педагога необходимо шире пропагандировать, они вполне заслуживают того, чтобы стать основными правилами воспитания и самовоспитания.

Но совместима ли установка на добровольное самопреодоление (самоограничение, самоотказ) с личной удовлетворенностью и счастьем? Наверно, если бы они исключали друг друга, то самовоспитанием никто и никогда не захотел бы заниматься. Даже об аскетическом самоограничении нельзя сказать, что оно не имеет в виду личное счастье: ведь не из любви к страданиям монахи носили тяжелые вериги и грубые власяницы, а з надежде на воздаяние, на райскую загробную жизнь, то есть в конце концов на счастье, по-своему понимаемое и, конечно же иллюзорное.

Если бы мы сказали, что в словах «Стремись все делать наперекор своим желаниям» выражена формула нравственного самовоспитания, то это было бы совершенно ошибочное суждение. Самовоспитание предполагает, включает самопредоление, но не сводится к нему. Человек преодолевает те или иные свои желания, интересы ради своих же целей, интересов, которые ему представляются более важными. В борьбе за общие цепи, за общее счастье народа человеку нередко приходится преодолевать самого себя, и без этого не может быть общего счастья. А там, где нет общего счастья, там не может быть и счастья личного. К тому же известно, насколько интенсивно переживает человек сознание собственной моральной силы или, напротив, собственного малодушия. Никогда высокоморальный человек так не презирает себя, как в тех случаях, когда поддался эгоистическому порыву, забыл о порядочности и принципиальности. Что может быть мучительнее такого самосуда? Но, с другой стороны, ничто не доставляет ему столь высокого удовлетворения, как осознание власти над собой, над своими склонностями, как то, что Кант считал высокой радостью исполнения долга и называл самоудовлетворенностью ⁶.

Один активно занимающийся самовоспитанием молодой человек пишет, как он боролся со страхом: «Целую систему сознательных «спецтренировок» осуществил я в борьбе с ним. По 15- 20 км ходил ночами по волчьим лесам, по бездорожью. Переплывал, опять же ночью, в безлюдье, множество рек... Прыгал с парашютом, причем с задержкой, когда и без нее-то поджилки тряслись. Но зато чего стоит это ощущение власти над собой и обстоятельствами! Самое же большое удовлетворение испытывал, когда, рискуя «положением» и рядом «благ», говорил правду, поступал по правде» ⁷.

Эта радость от сознания власти над собой, над своими мелкими, эгоистическими страстями и склонностями, сознание определенной независимости от них и является внутренним стимулом нравственного самосовершенствования. Л. Толстой писал: «Трудно победить дурное расположение духа и недоброжелательство к человеку, но можно. И если хоть раз удастся, то испытаешь такую радость, что захочется испытать ее и другой раз»⁸, Преодоление собственных недостатков не только приносило ему глубокое удовлетворение, но и было, по признанию Л. Толстого, одной из причин успехов в художественном творчестве. И действительно, без постоянного самоанализа, без суровой самокритики и требовательности к себе не могло бы быть великого мастера изображения бесконечно сложной диалектики человеческой души.

Казалось бы, самое большое и устойчивое счастье в том, чтобы всегда удовлетворять все свои желания. На самом же деле это - путь к несчастью. Еще Ж.-Ж. Руссо говорил, что верный способ сделать ребенка несчастным - приучить его ни в чем не встречать отказа.

Самовоспитание-дело трудное, куда проще идти на поводу своих слабостей, Вверх подниматься труднее, чем катиться вниз. Дорога вниз имеет мало остановок, сказал как-то Т. Драйзер. И тот, кто думает, что можно прожить, ни в чем себе не отказывая, ни разу «не беря самого себя за шиворот», тог обязательно скажется внизу - несчастным и безвольным. Так что единственное достойное человека и возвышающее его счастье - это счастье, связанное с самопреодолением а труде, в борьбе за общее и свое собственное благо.

Конечно, если бы желания, страсти, стремления человека всегда были хороши и не было бы среди них дурных и мелочных, то ничего плохого не было бы з том, что человек всегда следует своим желаниям. Но в том-то все и дело, что человек сложен, противоречив. «Каждый человек носит в себе зачатки всех свойств людских и иногда проявляет одни, иногда другие и бывает часто совсем не похож на себя, оставаясь все между тем одним и самим собою»⁹, «Всякий человек бывает слаб...»¹⁰. Даже люди с очень сильной волей и целеустремленные могут а каком-то отношении оказаться весьма слабыми. Поэтому и нельзя признать совершенно правильным нередко встречающееся утверждение: «Человек - не враг самому себе». В каком-то отношении он все-таки и враг самому себе, всему тому, что он находит в себе дурного, мелкого, слабого, «Человек - не враг самому себе» - это вполне может быть формулой самооправдания тех, кто не хочет одолеть той или иной своей слабости, а также эгоистов, не способных на самоотверженный поступок, на доброе дело, связанное с личным риском и с возможностью каких-то личных утрат.

Люди не делятся на хороших во всех отношениях и на плохих во всех отношениях, на овец и козлищ, как говорили в стародавние времена. Такое разделение людей по их моральным качествам было бы слишком грубым и, по сути, метафизическим, потому что каждый отдельный человек представляет собой некое единство противоположностей. «Люди ведь все точно такие же, как я; то есть пегие - дурные и хорошие вместе...», - написал в своем дневнике Л. Толстой 18 мая 1890 г. История дает нам немало примеров того, как люди, думавшие иначе, совсем не так, как Л. Толстой, и считавшие себя абсолютно чистыми, непогрешимыми, «святыми», оказывались отвратительными деспотами. Такие люди находятся в полном согласии со своей совестью, она их никогда не беспокоит, да и не может беспокоить, потому что ее у них просто нет.

Разумеется, хорошее и дурное, доброе и злое, что есть в людях, нельзя представлять внеисторически, статично, Реальное, объективное содержание этих категорий изменяется от эпохи к эпохе. Но абсолютного согласия человека с самим собой не может быть, потому-то моральный человек и продолжает постоянно самовоспитание, всегда стремится в этом отношении достигнуть еще большего и лучшего.

Когда мы говорим, что в одном и том же человеке могут сочетаться и новое и старое, и доброе и недоброе, и возвышенное и мелкое, то это вовсе не должно быть понято как признание двоедушия или болезненной расщепленности сознания. Речь идет не о двоедушии лицемера и не о патологических отклонениях з психике, а об обыкновенном сознании обыкновенного человека. Указанные выше противоречия в какой-то мере могут быть свойственны и положительной, целостной личности. Она является целостной не потому, что пребывает в стабильном, ненарушимом согласии с самой собой и всегда собою довольна, а потому, что не старое, а новое, прогрессивное доминирует в сознании такого человека, который к тому же обладает достаточной силой и мужеством, чтобы осознать и признать свои недостатки и избавиться от них.

Здесь необходимо разъяснение относительно природы старого, негативного в социалистическом обществе, Все ли старое, отрицательное, что встречается в сознании людей в социалистическом обществе, есть непременно остаток, пережиток досоциалистического прошлого? Если понятия «старое» и «пережитки досоциалистического прошлого в сознании советских людей» отождествить, то это будет означать, что все отрицательное в их сознании воспринято от прошлого и ничто отрицательное не является и не может быть продуктом саморазвития социализма, Однако известно, что в каждом сложном явлении (в данном случае в социалистическом обществе) есть свое новое и свое старое, а не только то, что пришло от предшествовавших социально-экономических формаций.

Нетрудно понять, почему мы обычно говорим о пережитках капитализма в социалистическом обществе: социализм вышел из капитализма и получил от него во многих отношениях довольно тяжелое «наследство». Но сегодня, если угодно, само сведение всего негативного, старого к пережиткам капитализма выглядело бы как своеобразный «пережиток», анахронизм. Оно увело бы нас от анализа современной социалистической действительности, ее собственных {а не воспринятых лишь от прошлого) противоречий. Но это, так сказать, «новое старое», другое старое. Хотя, как и всякое старое, оно является тормозом нашего развития и подлежит преодолению, однако оно принципиально отличается от того старого, что перешло к нам по наследству от досоциалистических эпох - частнособственническая психология, стяжательство и т. д. Во всех сферах жизни социалистического общества происходит диалектический процесс развития, совершенствования, который неизбежно предполагает и устаревание отдельных форм жизнедеятельности и сознания, которые для своего времени необходимы и прогрессивны, а затем превращаются в свою противоположность.

То старое, что пришло из досоциалистического прошлого, выступает как антипод всему социалистическому (коммунистическому). Оно внутренне связано со всей системой общественных отношений, существовавших до социализма, входит в структуру этих отношений, является не чем-то чуждым ей, а, наоборот, выступает как ее необходимый компонент. В социалистическом обществе эти явления хотя и отмирают не сразу, хотя и существуют, но они чужеродны ему.

Этого нельзя сказать об устаревающих формах, элементах собственно социалистического бытия и сознания. Так, скажем, привычка работать за определенную плату, как и сам принцип распределения по труду, свойственные социализму, со временем будут чем-то старым, и от них общество откажется. Но подобное старое ни при каких обстоятельствах не может быть антиподом социалистическому (коммунистическому). Итак, целостная личность не та, что начисто свободна от старого в своем сознании, а та, у которой это старое не противоположно коммунистической (социалистической) морали. Но и оно, подчеркиваем, должно преодолеваться с помощью всех средств воспитательного воздействия на личность. И, конечно, собственными усилиями самой личности.

Личности социалистического (коммунистического) типа не свойственны самодовольство и самоуспокоенность. Напротив, ее отличают повышенная требовательность по отношению к себе, внутренний самоконтроль, что иначе называется совестью. Самовоспитание неразрывно связано с воспитанием совести. Если бы в самом деле каждый человек пребывал в постоянном и ненарушимом согласии с самим собой, то совесть была бы не нужна людям, ей «нечего было бы делать». Совесть была и будет нужна как внутренний регулятор поведения, который помогает ему в борьбе с собственным эгоизмом, со своими недостатками. Способность к нравственному самовоспитанию всецело определяется действенностью этого регулятора. В умении самого себя контролировать, оценивать, поправлять и одолевать - показатель высшей нравственной зрелости и культуры, подобно тому, как высшая культура мышления выражается, по точному замечанию Э. В. Ильенкова, в умении полемизировать с самим собой ¹¹.

Нравственный прогресс социалистического общества связан с повышением требовательности каждого индивида прежде всего самому себе, Совесть - это нравственная самокритика, нравственный самоконтроль. Заметим в этой связи, что установка нашей партии на развитие критики и самокритики свидетельствует о моральном величии партии коммунистов. В способности партии признавать свои ошибки и исправлять их В. И. Ленин видел силу и зрелость партии и называл ее умом, честью и совестью нашей эпохи. Критика и самокритика - не только совершенно необходимое условие разрешения противоречий социалистического (и коммунистического) общества, но вместе с тем и могучий рычаг нравственного самосовершенствования индивидов, коллективов, общества в целом, это - мужественная школа совести, по выражению Р. Роллана.

Самокритика - дело совсем нелегкое. Однако она возвышает и очищает людей. Наоборот, некритическое отношение к себе, повышенное самомнение принижают и ослепляют человека, мешают его росту и служат источником куда более тягостных душевных мук, но таких, которые не возвышают и не очищают человека, а свидетельствуют о его глубоком кризисе и падении. «Многие люди умирают не столько от болезней, сколько от неуемной, снедающей их вечной страсти - выдать себя за большее, чем они есть» ¹².

В борьбе с отклонениями от норм социалистической нравственности наше общество стремится сделать все, чтобы оградить себя от недобросовестности некоторых граждан, создать такие условия, чтобы исключались или по крайней мере сводились к минимуму возможности нарушения общественных интересов - хищения, разбазаривание народного богатства, приписки, выпуск недоброкачественной продукции и т. д. Улучшаются система учета и контроля, порядок хранения коллективной собственности, совершенствуется законодательство. Чем меньше остается всякого рода щелей и лазеек, которыми пользуются недобросовестные люди, чем надежнее ограждены общественные интересы, тем труднее их нарушить. И все-таки самое важное и нужное - чтобы у человека не было желания сделать это даже тогда, когда и лазейка открыта, и свидетелей нет. Выгоды совести, по верному замечанию А. В. Луначарского, в том, что при ней не надо следить за человеком. «Воспитывать самого себя, - писал В. А. Сухомлинский, - это значит уметь переживать угрызения совести... Тонкость и мудрость воспитания как раз и заключается в том, чтобы научить человека наказывать себя» ¹³.

Таким образом, получается, что нравственное самовоспитание есть воспитание человеком собственной совести. В то же время нельзя нравственное самовоспитание свести целиком и полностью к воспитанию совести, нравственные качества многочисленны и многообразны, но все же совесть среди них занимает особое место, она не просто одна из многих нравственных характеристик личности, а нечто настолько важное среди них, что если ее у человека нет, если, говоря иначе, он бессовестный, то он и безнравственный.

Но может ли человек собственную совесть воспитывать, формировать, усиливать, как усиливают, скажем, силу мускулов?

Если считать, как это делают этики-богословы, совесть голосом бога в человеке, если понимать ее как что-то изначальное, врожденное и интуитивное, то, конечно, в этом случае придется признать, что совесть не может быть следствием воспитания и самовоспитания. В лучшем случае оно может разбудить совесть, неизвестно откуда взявшуюся, но не может формировать ее. Но совесть, как и нравственное сознание в целом, есть отражение общественного бытия людей, она формируется и изменяется под влиянием конкретных условий жизни. Однако сознание и совесть как элемент, «часть» сознания ¹⁴ формируются не без личного участия индивида. Если бы нравственное самовоспитание не имело никакого отношения к совести, если бы моя совесть никоим образом не зависела от меня, то и не было бы никакого нравственного самовоспитания, потому что нет нравственности без совести.

Каким же образом совесть может зависеть от самого человека- носителя совести? Известно, что совесть есть единство рационального и эмоционального. Она есть некое достаточно глубоко усвоенное знание ¹⁵. Не всякое знание, а знание должного, того, как человек должен поступать. Совесть неотделима от убеждений человека, то есть от тех принципов, которые определяют его поведение. А принципы, по справедливому замечанию И. Канта, должны быть основаны на понятиях ¹⁶. Понятия о жизни, о том, как должно жить, человек вырабатывает сам, никто за него это сделать не в состоянии. Через постижение объективных законов общественного развития наш современник усваивает и понятие о долге, суть которого состоит в том, чтобы действовать в согласии с требованиями этих законов, в соответствии с коммунистической перспективой общественного развития. Таким образом, коль скоро каждый из нас может и должен увеличивать сумму и глубину собственного социального знания (а его неотъемлемой частью является и знание принципов марксистско-ленинской этики), то уже тем самым каждый из нас оказывается способным сформировать в себе совесть.

Если совесть есть знание, то, как и всякое знание, она не может быть совершенно безошибочной. Будучи «внутренним судьей» человека, она сама является объектом оценки, анализа со стороны собственного разума индивида, который вносит коррективы в свои представления о должном и при этом неизбежно корректирует саму совесть, являющуюся «инобытием долга». Высшим же «арбитром» истинности нравственных убеждений человека являются общественная жизнь, практика.

Но совесть есть не только знание, а вместе с тем и чувство. Говорят, чувству приказывать нельзя, что не совсем точно. Разные бывают чувства, и одним из них действительно приказывать нельзя (нельзя приказать себе полюбить или разлюбить, возненавидеть кого-то), другим же можно (например, можно подавить в себе чувство страха). И во всяком случае на любое чувство можно повлиять доводами разума, потому что рациональное и эмоциональное- это не изолированные друг от друга сферы человеческой психики, они тесно взаимодействуют в едином процессе отражения. Не подлежит сомнению, что чувство, голос совести можно в себе заглушить, что и делает сплошь и рядом преступник. Но то_, что можно в себе заглушить, можно соответственно и оживить, разбудить путем размышления и предвидения того, что может последовать за неблаговидным поступком. А главное, совесть - и как знание, и как чувство - развивается через делание добра людям, а быть добрым или недобрым - это в нашей власти, это в большой мере от нас зависит.

Воспитанию и самовоспитанию совести советского человека в громадной степени способствует то, что в социалистическом обществе жить по совести в конце концов выгоднее для самого человека, чем быть бессовестным. В прежние времена в антагонистическом обществе совесть была весьма невыгодной, непрактичной «вещью». Скажем, чтобы разбогатеть или продвинуться вверх по социальной лестнице, нужны были бессовестность, умение прислуживаться и «работать локтями». Совесть стесняла, была «рамкой», тормозом, ограничивающим возможности достижения жизненного успеха. Поэтому и появились такие пословицы, как: «от трудов праведных не наживешь палат каменных», «не пустишь душу в ад, не будешь богат». Люди с обостренным чувством совести и справедливости становились в этих условиях борцами, революционерами. Такое положение характерно для любого общества, основанного на эксплуатации человека ¹⁷.

Совесть как осознанная необходимость поступать в соответствии с моральными и правовыми нормами социалистического общежития, с интересами общества, которые являются в то же время и коренными интересами индивида, становится гарантией его жизненного успеха, а бессовестность в конечном счете - невыгодной для него. Здесь уже только «от трудов праведных» зависит жизненный статус человека. Только живя и трудясь по совести, человек может занимать в обществе достойное положение. Но вот что важно: жизнь со спокойной совестью и спокойная жизнь-совсем не одно и то же. Совесть строителя нового общества побуждает его к активной борьбе со злом - которое, кстати, во многих своих ипостасях агрессивно, - со всем тем, что мешает прогрессу, и она может быть спокойной лишь при сознании, что ты сделал все, что мог в этой борьбе. Это непрекращающееся противоборство нового и старого в общественной жизни неизбежно связано с самопреодолением индивида в борьбе за новое, должное, за добро против зла ¹⁸.

Конечно, это совсем не та борьба, которую мы наблюдаем в антагонистическом обществе. Ее формы в зрелом коммунистическом обществе несомненно будут, существенно отличаться и от тех форм, которые она принимает на стадии социализма, когда з отдельных коллективах соотношение нового и старого временно складывается не в пользу нового, передового и следование велениям долга и совести бывает сопряжено с известным риском. С переходом к коммунизму, как правильно замечает А. И. Титаренко, «изменяются, становятся более гуманными... сами типичные ситуации морального выбора...» ¹⁹. Происходит смягчение нравственных конфликтов. Но было бы неправильно истолковывать эту реальную тенденцию в том смысле, что постепенное слияние общественного и личного в интересах людей означает отмирание необходимости в подчинении личного общественному, в необходимости самопреодоления (самоограничения) в борьбе за достижение все более высоких социальных целей.

Без этого, вероятно, и борьба не была бы борьбой и стало бы совсем бессмысленным понятие подвига, который мы ценим не только в силу его объективных и полезных для нас последствий, а и потому также, что знаем: легкого подвига, как бы ни изменялись его формы и виды, не бывает, и труден он не потому лишь, что человеку, совершающему подвиг, приходится преодолевать необычные внешние препятствия, но и потому, что подвиг -это проявление высокоразвитой способности преодолеть самого себя.

Если суть нравственного самовоспитания в самопреодолении, то совесть - не просто союзник человека в борьбе со своими недостатками, а нечто большее - ее главная движущая сила, от нее исходят стимулы этой борьбы.

Что бы человек ни делал, он руководствуется при этом своими потребностями, они - в основе всей жизнедеятельности человека. «Никто не может сделать что-нибудь, - говорил К. Маркине делая этого вместе с тем ради какой-либо из своих потребностей...» ²⁰. Потребности существенно влияют на поведение, на образ жизни человека, на весь его облик. Они определяют не только то, что человек хочет, чего он добивается, то есть не только цели деятельности, но и способ деятельности, средства достижения поставленных целей. Поэтому можно сказать: каковы потребности человека, таков и он сам. Коммунизм предполагает удовлетворение разумных потребностей, то есть таких потребностей, которые согласуют с возможностями общества, его производственно-технической базы (неразумно требовать невозможного). Потребности возникают и складываются объективно, прежде всего как следствие развития материального производства, что, однако, вовсе не означает, что этот процесс совершается как-то помимо человека, что сам человек не может на него влиять, его регулировать. Саморегуляция человека означает и регулирование им своих собственных потребностей. Сам термин «разумные потребности» предполагает возможность и необходимость контроля со стороны разума, каждый человек может и должен осознавать, что в его потребностях разумно, что ему действительно нужно, а что не нужно вовсе, является мнимой, искусственной потребностью, вредной «блажью», «баловством» (вроде курения табака). Самоанализ, который является предпосылкой всякого самовоспитания, необходимо включает в себя и анализ собственных потребностей. Преодолеть себя -значит преодолеть и какую-то свою мнимую или негативную потребность, но при этом данная потребность непременно должна быть осознанна самим человеком как неразумная. Это осознание должно сочетаться с эмоциональным неприятием объекта данной потребности, с отвращением к нему. В своей книге «Моя жизнь» М. Ганди цитирует стихи Нишкулананда:

Отказ от чего-либо без отвращения

Не будет продолжительным ²¹.

Отказ (запрет) только тогда и эффективен, когда он является самоотказом (самозапретом), «навязанные запрещения редко достигают цели, но когда сам налагаешь их на себя, они несомненно благотворны» ²².

Итак, нравственное самовоспитание предполагает более или менее ясное осознание человеком характера своих потребностей, их общественного смысла, и чем это осознание яснее, тем успешнее может быть самовоспитание, тем вернее то направление, в котором оно осуществляется.

Коль скоро нравственное самовоспитание есть самопреодоление, то оно оказывается тесно связанным с волей. Она необходима человеку, чтобы поступать в соответствии с велениями долга, по совести (было бы легко и просто быть высоконравственным человеком, если бы любое действие по долгу и совести вполне совпадало с личными желаниями); воля нужна и тогда, когда в результате самоанализа человек счел какие-то из своих потребностей неразумными и хотел бы от них отказаться.

Это противоречие между «хочу» и «надо» появилось еще на заре человеческой истории, когда только что отделившийся от животного мира человек должен был, подчиняясь суровым требованиям родового коллектива, подавлять в себе «зоологический индивидуализм». Это была начальная школа нравственного самовоспитания, Противоречие между «хочу» и «надо» относится к числу вечных. Конечно, его конкретное содержание, степень остроты и формы разрешения - все это выглядит по-разному в различных исторических условиях. Но как бы то ни было, без волевого напряжения и порой самообуздания человека разрешаться оно не может-нигде и никогда.

Дело в том, что хотя воля и вырастает из интереса, из какого- то желания и стремления, но она вовсе не тождественна им. Напротив, она представляет собой выработанную в ходе исторического развития способность человека преодолевать одни свои интересы ради каких-то других интересов. Воля там только и проявляется, где сталкиваются в одном и том же человеке различные интересы (желания, хотения, стремления), она есть выражение извечной противоречивости интересов человека, в которой отражена противоречивость его общественного и индивидуального бытия.

Воля закаляется в борьбе с трудностями - не иначе. Всякая борьба с трудностями имеет свою внешнюю (объективную) сторону и сторону внутреннюю (субъективную), так как означает преодоление не только каких-то внешних препятствий, но и таких препятствий, которые человек находит в самом себе на пути к осуществлению задуманного действия. Эти внутренние преграды могут быть самого различного свойства: страх, лень, какие-то личные привязанности и привычки и т. д. и т. п. Получается, что, когда человек сталкивается с какой-то трудностью, он сталкивается при этом и с самим собой. Все это лишний раз подтверждает ту истину, что нравственное самовоспитание невозможно вне практической деятельности. Оно есть самокритика, но такая, которая не останавливается на стадии самоанализа, самооценки, а переходит в дело, в действие. Известная воля нужна человеку и для признания, хотя бы перед самим собой, собственных недостатков. Но куда большее напряжение воли нужно для их практического исправления.

Не принимая во внимание волю, ничего нельзя понять в вопросах нравственности. История этики дает немало примеров, когда все сводилось к знанию человеком того, как должно или как было бы полезно для него самого поступать. В наше время успехи научно-технического прогресса породили, кое у кого нечто вроде «кибернетического высокомерия», иллюзорное представление, что наука якобы все может. Новейшие ЭВМ якобы дадут человеку возможность в любом случае найти единственно верное решение и тем самым избавят человека от необходимости морального выбора и от всего, что с ним бывает связано, - от колебаний, внутренней борьбы и т. д. Правильные поступки будут гарантированы ЭВМ, и совесть за ненадобностью навеки уснет, отомрет. Если бы нравственный выбор сводился к простому бухгалтерско-математическому подсчету, то это было бы концом морали. Тогда ни о каком самопреодолении и самовоспитании не было бы и речи. Но в том-то и дело, что возможности науки, знания тоже ограниченны. Разумеется, знание помогает сделать правильный выбор. Особенно велика роль истинного обществоведческого знания там, где приходится решать не мелкие, житейские вопросы, а выбирать свою позицию и действовать в сложных ситуациях. Но как бы ни были истинны и обширны познания человека о своей социальной среде, они не снимают проблему самопреодоления.

Если бы люди совершали дурные поступки только потому, что не понимают, что они дурны, не умеют предвидеть их последствий, то нравственное воспитание и самовоспитание целиком сводилось бы к просвещению и самопознанию. Но в том-то и дело, что одного лишь знания и понимания совершенно недостаточно для того, чтобы поступать правильно, нравственно. Нужна еще воля. Это нечто отличное от знания, она не приходит к человеку вместе со знанием, хотя как-то и зависит от него.

Если нравственное самовоспитание есть самопреодоление и требует напряжения воли, то возникает вопрос: откуда ей взяться, от чего она сама, ее сила, ее энергия зависят?

Ясно, что самовоспитание не может быть самоцелью. Самовоспитание как самоцель - это бессмысленная самодрессировка. Оно всегда подчинено определенной цели, последняя составляет внутренний стимул самовоспитания, и чем она значительнее, тем значительнее и результаты самовоспитания. Рахметов, герой романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?» не стал бы столь сурово закалять себя, свою волю, если бы не был захвачен идеей революции, служения народу. Жизнь великих людей и особенно революционеров- соратников В. И. Ленина и прежде всего самого В. И. Ленина показывает, что избранная ими главная жизненная цель имела решающее значение в формировании их личностных качеств,

Таким образом, проблема нравственного самовоспитания смыкается с запросом о генеральной установке человека, о цели и смысле жизни. «Пока я не знаю - зачем, я не могу ничего делать» ²³, - писал Л. Толстой. Если человеку, который хотел бы заняться самовоспитанием, неизвестно, зачем он должен «ломать», преодолевать себя, то не может быть у него устойчивого желания и сил, необходимых для этого. Более того, сама необходимость жить может быть поставлена (это, разумеется, крайний случай) под сомнение, что, кстати, и случилось однажды с Л. Толстым в пору тяжелого духовного кризиса.

Но жизненная цель человека, его генеральная установка, определяющая общий стиль его жизни и деятельности, находятся в неразрывной связи с его мировоззрением. От него зависит, во имя чего человек воспитывает свою золю, преодолевая самого себя: ради целей своекорыстных или благородных и гуманных.

Значит, без устойчивого коммунистического мировоззрения у человека, живущего в социалистическом обществе, не может быть высокой цели, а следовательно, и не найдутся силы, необходимые для преодоления трудностей, для борьбы с собственными недостатками, и даже осознания их может не произойти. Формирование у каждого советского человека коммунистической идейной убежденности есть первейшее условие, от которого зависят и направленность, и интенсивность нравственного самовоспитания.

Но здесь мы как будто оказываемся в «порочном кругу»: с одной стороны, утверждаем, что мало знать, как нужно поступать - нужна еще воля; с другой стороны, говорим, что воля- нечто производное, зависящее от мировоззрения, то есть от знания. И такой «порочный круг» получился бы действительно, если бы воля и мировоззрение (сознание вообще) рассматривались изолированно от бытия людей, как нечто совершенно самостоятельное. Однако и воля, и мировоззрение определяются бытием, зависят от него, отражают его.

Бытие социалистического общества таково, что оно порождает у людей коммунистическое мировоззрение. Но происходит это, разумеется, не само по себе: коль скоро это мировоззрение научное, то формирование его у людей предполагает усвоение марксистско-ленинской науки. Данная, наличная социалистическая реальность, социалистическое бытие определяют и глазную, перспективную цель общества - построение коммунизма. Эта общая цель становится личной целью каждого человека. Она придает его жизни высокий социальный смысл. В соответствии с этой великой целью советский человек строит свои конкретные жизненные планы. Эта цепь, составляющая генеральную установку сознания советского человека, ядро, стержень его мировоззрения, и является главным источником его энергии. Чем яснее она осознается человеком, чем более он воспринимает ее как свою собственную цель, личную сверхзадачу, тем более он способен преодолевать неизбежные трудности. И тем сильнее в нем золя к самосовершенствованию, потому что цель всегда определяет средства, необходимые для ее достижения, а среди этих средств - и духовно-нравственные качества личности, которые должны быть адекватны цели, чтобы последняя вполне могла стать реальностью.

Образ жизни общества, основанного на эксплуатации человека человеком, предрасполагает к тому, что человек (во всяком случае это можно сказать о подавляющем большинстве представителей господствующих классов), если он стремится выработать в себе способность владеть собой, руководствуется при этом намерением властвовать над другими. Впасть над собой нужна ему как средство для утверждения своей власти над другими людьми. Другой, более важной цели самовоспитания быть у него не может. А между тем «человек должен владеть только самим собой, а другими владеть он не должен» (М. Горький).

В социалистическом обществе умение владеть собой, самообладание и самовоспитание нужны человеку для того, чтобы с максимальной пользой служить другим людям. Самовоспитание из средства эгоистического самоутверждения превращается в средство утверждения себя как активного соучастника совместной деятельности народа, направленной на осуществление коммунистического идеала».

Оглавление

Возрастание роли нравственного самовоспитания и самоконтроля — закономерность нравственного прогресса в социалистическом обществе