Ю.П. Пармузин "Живая география" - Начало восхождения

Однако не сказал бы, что для нас это восхождение было легкой прогулкой.

На Эльбрусе существовало три пункта с туристическими постройками. Первый — Кругозор, на высоте 3200 м у конца ледника Азау. Второе — Приют Одиннадцати, среди фирнового поля, на выступающих скалах, на высоте около 4800 м. И наконец, примостившаяся в седловине хибарка, куда поместили трех телефонистов, сообщающих на Кругозор о метеообстановке и движениях альпинистов.

В целях сохранения нашего здоровья Виктурин решил нанять ишаков до Приюта Одиннадцати, чтобы поднять туда палатки, спальные мешки и часть продуктов.

Крутой подъем к скалистому основанию Кругозора мы одолевали цепочкой. Часто останавливались, чтобы перевести дыхание и сосчитать, пульс. Мы шли размеренно, неспешно — вдох на четыре шага, выдох на три — никаких резких движений. За этот поход от Тагенекли до Кругозора — а он длился часов восемь — я на всю жизнь усвоил правила длительных походов.

После двухдневного пребывания на Кругозоре мы вступили на ледник и начали подъем. Вперед пустили четырех нагруженных ишаков. Первого вел их хозяин, второго доверили вести мне. Мало того, что поверхность круто наклонного ледника была скользкой, ее еще покрывала тонкая пленка талой воды. Ни у кого из нас «кошек» не было. На середине ледника мой ишак вдруг поскользнулся и упал на бок. Я держу его за повод, стараюсь поднять, но ноги его болтаются в воздухе, не доставая льда — мешает вьюк. Мой вес легче ишачьего, и я еду вслед за ускоряющим движение животным. К ужасу вижу впереди широкую трещину. Ишака не удержать. Бросаю повод, в два скачка настигаю животное, перепрыгиваю через него, падаю, и ишак наваливается на мою ногу. Задержаться-то задержались, но одной ноге больно, а другая почти висит над трещиной. Если пошевелиться, то, наверное, придется лететь вниз. Конечно, меня увидели. Оставив остальных животных, их хозяин и два моих товарища, как на коньках, едут на помощь. Ухватились за вьюк и подтаскивают ишака вверх. Я же кое-как ползком удаляюсь от края трещины. Ишака перевьючили. Взяли другого поводыря, а я похромал в строю.

Кроме четырех ишаков, бесплатным приложением к ним был двухмесячный ишачонок. Наверняка в нем действовали гены вьючно-ишачьей породы. Он внимательно пялил свои маленькие глазки на все впадины и особенно на исполосовавшие ледник снежные полосы. Шевеля огромными ушами, он обнюхивал их бархатным .носиком и, только убедившись в безопасности, наступал сначала ОДНОЙ ногой, потом всеми четырьмя на более мягкие места. Через час, когда колонна останавливалась, чтобы передохнуть, он подходил к матери за положенной ему порцией молока.

Преодолев ледник, мы вступили на разрыхленный солнцем фирн. Напряжение спало, но пришло новое осложнение. Чуть ли не через каждый шаг приходилось вытаскивать то одного, то другого ишака. Они проваливались в снежное месиво по брюхо.

Часа через три улитоподобного движения мы решили, что лучше нести на себе вьюки, чем тащить их вместе с более тяжелыми ишаками. Развьючили ишаков, поклажу распределили между собой. Ишаков же, к радости хозяина, отпустили на Кругозор.

ОГЛАВЛЕНИЕ